В ночь на 24 августа 1572 г., то есть в канун Дня святого Варфоломея, в столице Франции вырезали, по различным оценкам, от 2 000 до 4 000 протестантов, которые прибыли в Париж на свадьбу короля Наварры Генриха Бурбона.

С того времени словосочетание «Варфоломеевская ночь» стало нарицательным, а произошедшее не перестает волновать воображение писателей и кинорежиссеров. Но, завороженные вакханалией насилия, художники как правило упускают ряд важных деталей. Их зафиксировали историки.

Если с вниманием изучить исторические данные, то станет понятным – резня в Варфоломеевскую ночь имела совсем не религиозную подкладку. А вот религия явилась замечательным знаменем для людей, желающих добиться своей цели любыми способами. Цель оправдывает средства – такой девиз испокон веков был известен не слишком чистоплотным политикам и другим общественным деятелям. Но чего же удалось достичь в результате дикой резни в далеком 1572-м?

Съезд победителей

Жуткая и на первый взгляд ничем не мотивированная резня, устроенная во Франции мирными обывателями столицы в ночь на святого Варфоломея, станет более понятной, если учесть, что в течении десятилетия страна не вылезала из кровопролитной войны. Формально религиозной, а по сути – гражданской.

Точней, за период с 1562-го по 1570 год по Франции прошли целых три опустошительные религиозные войны. Католики, бывшие в большинстве на севере и востоке страны, сражались с протестантами-кальвинистами, прозванными во Франции гугенотами. Ряды гугенотов составляли как правило представители третьего сословия – провинциальная буржуазия и ремесленники, а также дворяне из южных и западных провинций, недовольные выстраиванием вертикали королевской власти.

Враждующие партии возглавляла феодальная знать, которая стремилась ограничить королевскую власть: католиков – герцог Генрих де Гиз и его родня, гугенотов – король Наварры Антуан Бурбон (отец будущего Генриха IV), а после его смерти – принц де Конде и адмирал Гаспар де Колиньи. Кроме этого, немаловажную роль в интриге сыграла королева-мать Екатерина Медичи, фанатичная католичка, фактически правившая Францией от имени своего слабовольного сына – короля Карла IX.

За внешне религиозным характером войн четко проступал давний династический конфликт. Угроза нависла над королевским домом Валуа: болезненный Карл IX не имел детей, а нетрадиционная сексуальная ориентация его вероятного наследника – брата Генриха (герцога Анжуйского и будущего короля Генриха III) – была всем известна. В то же время угасавшему и вырождавшемуся семейству бросали вызов две пассионарные боковые ветви царствующего дома: Бурбоны и Гизы.

Молодой король Наварры Генрих Бурбон был опасен для королевы-матери не как еретик, а скорей как вероятный претендент на трон, к тому же известный своей любвеобильностью и завидной жизненной силой. Не зря молва приписывала Екатерине отравление матери Генриха – Жанны Д’Альбре.

Но ближе к осени 1570 г. в войне настала кратковременная передышка. По Сен-Жерменскому мирному договору, подписанному в августе, гугеноты получили ряд важных уступок со стороны королевской власти. Им даровали частичную свободу отправления культа, передали ряд крепостей, а Колиньи был введен в Королевский совет, игравший в то время роль правительства Франции. В качестве примирительной PR-акции (а также с целью ограничить растущее влияние Гизов) Екатерина Медичи посоветовала королю выдать замуж свою сестру Маргариту за молодого вождя гугенотов – Генриха Наваррского.

В лагере его сподвижников царила эйфория, им показалось, что они – одержали победу. Колиньи даже сделал предложение для сплочения католического и гугенотского дворянства выступить вместе против короля Испании Филиппа II, который, поддерживая католиков Франции, в то же время постоянно угрожал французским интересам в Италии и Фландрии. Но адмирал не смог учесть, что в душе Екатерины материнские чувства возьмут верх над государственными интересами. Все по тому, что ее вторая дочь, Елизавета, была замужем за королем Испании. А кроме этого, в случае возможной победы над испанцами влияние Колиньи на короля, мечтавшего о воинских подвигах, могло бы стать непреодолимым.

Впрочем, и показная дружба с предводителем гугенотов тоже была только тактическая уловка слабовольного короля, всеми силами старавшегося выйти из-под слишком плотной материнской опеки. И наконец, назначенную еще в 1569 г., в самый разгар третьей религиозной войны, королевскую награду за голову адмирала – 50 000 экю – никто официально не отменил.

Тем не менее к середине августа 1572 г. в столицу Франции на свадебное торжество съехался весь цвет гугенотской аристократии, а также сотни средних и мелких дворян. Они прибывали в Париж вместе с женами, детьми и челядью и подобно всем провинциалам стремились пустить парижанам пыль в глаза. Высокомерие и вызывающая роскошь гугенотов вызывали раздражение: после опустошительных войн города Франции (в отличие от быстро восстановившейся провинции) переживали не наилучшие времена, став центрами нищеты, голода и социального расслоения, чреватого взрывом.

Стихийный и неосознанный ропот обнищавших и оголодавших парижан умело был направлен в богоугодное русло многочисленными католическими проповедниками, с щедростью оплаченными Гизами, испанцами и папой. С кафедр Сорбонны и городских амвонов в адрес наводнивших город «лиц гугенотской национальности» летели проклятия; на них же, еретиков, возлагали всю ответственность за невзгоды, переживаемые Францией.

По Парижу поползли слухи о будто бы раскрытом заговоре, имевшем целью убийства короля и захвата власти, о тревожных знамениях, грозивших парижанам невиданными испытаниями. Вместе с тем провокаторы не скупились на красочные описания богатств, якобы привезенных с собой гугенотами.

По плану народного гнева

В этой обстановке 17 августа проходило бракосочетание Генриха Наваррского и Маргариты Валуа. Пышность церемонии, которая была запланирована как акт гражданского примирения, вызывала у парижан не благоговение и восторг, а ярость и раздражение. А после неудачного покушения 22 августа на Колиньи, который отделался легкой раной, страсти накалились до предела.

О том, что заказали лидера гугенотов королева-мать, ее младший сын и герцог де Гиз, в Париже говорилось открыто. И неудача покушения вызвала раздражение в обеих группировках. Гугеноты хотели сатисфакции, и король, которого заказчики покушения поставили перед свершившимся фактом, был вынужден вместе с братом, матерью и свитой навестить раненого. У постели Колиньи он публично выразил адмиралу сочувствие и обещал взять под королевскую защиту всех его сподвижников. Оставшись с королем наедине, адмирал посоветовал ему поскорей выйти из под материнской опеки.

Содержание этого приватного разговора дошло до ушей королевы-матери, успевшей наладить в столице образцовую систему «стука», и участь Колиньи была предрешена. Тем временем гугенотов до такой степени вдохновило королевское унижение, что они начали вести себя еще более вызывающе. Раздавались даже призывы в срочном порядке покинуть Париж и начать подготовку к новой войне.

Эти настроения тоже дошли до дворца, и тут начал нервничать сам Карл, чем неприменули воспользовались враги Колиньи. Выбрав момент, мать и брат навязали королю идеальный, по их мнению, вариант разрешения появившейся проблемы: довести начатое дело до конца. Это было решением вполне в духе захвативших в то время Европу идей Макиавелли: прав всегда сильный, цель оправдывает средства, победителей не судят.

Поначалу было решено убить в превентивных целях лишь Колиньи и его ближайшее окружение. По мнению организаторов акции, это устрашит остальных гугенотов и подавить реваншистские настроения в их рядах. Распространенная версия о том, что король будто бы в раздражении воскликнул: «Раз вы не смогли убить одного Колиньи, то тогда убейте их всех до одного, чтобы никто не смел бросить мне в лицо, что я клятвопреступник», – основана только на одном единственном свидетельстве очевидца. Которым был герцог Анжуйский, мечтавший о троне и ради достижения заветной цели готовый запустить и поддержать любой компромат на братца Карла.

Скорей всего, идея «окончательного решения гугенотской проблемы» созрела в ходе обсуждения в голове у королевы-матери и была поддержана герцогом де Гизом. А вот в чью голову пришла другая далеко идущая мысль – вовлечь в планируемую акцию «широкие народные массы», придав ей имидж народного возмущения, а не очередного дворцового заговора, – так и осталось тайной. Как и то, почему автору такого заманчивого предложения не пришла мысль об очевидных последствиях спровоцированного народного гнева. Исторический опыт показывает: вакханалия санкционированного насилия очень быстро становится неуправляемой.

Вечером 23 августа, сразу же после того как было решено привлечь народные массы, Лувр тайно посетил бывший старшина городского купечества Марсель, который пользовался в Париже огромным влиянием. Ему было поручено организовать горожан – буржуа, торговцев и бедноту – для проведения широкомасштабной акции против понаехавших в Париж гугенотов. Правоверных парижан разбили на группы по месту жительства, от каждого дома выделялся вооруженный мужчина. Всем группам были розданы списки заранее отмеченных домов, в которых проживали еретики.

И только с наступлением темноты в Лувр вызвали преемника Марселя – купеческого старшину Ле Шаррона, которому королева-мать изложила официальную версию «гугенотского заговора». Что бы его предотвратить парижскому муниципалитету предписывалось: закрыть городские ворота, связать цепями все лодки на Сене, мобилизовать городскую стражу и всех горожан, которые способны носить оружие, разместить вооруженные отряды на площадях и перекрестках и выставить пушки на Гревской площади и у городской ратуши.

Все это начисто опровергает пущенную со временем версию по поводу спонтанного характера начавшейся резни. В действительности она была тщательно спланирована, приготовления провели на удивление оперативно. И к наступлению сумерек речь шла уже не об избирательном политическом убийстве, а про тотальное уничтожение заразы, своего рода религиозно-политическом геноциде.

«Неокончательное решение» гугенотской проблемы

Все события Варфоломеевской ночи известны до деталей, скрупулезно собранных и зафиксированных в монографиях историков.

Услыхав условный сигнал – колокольный звон церкви Сен-Жермен-л’Оксерруа, отряд дворян из свиты герцога де Гиза, который был усилен наемниками-швейцарцами, отправился к дому, где жил Колиньи. Убийцы изрубили адмирала мечами, скинули его тело на мостовую, после чего отрубили голову. Обезображенное тело после еще долго таскали по столичным улицам, перед тем как повесить за ноги на привычном месте казней – площади Монфокон.

Как только с Колиньи покончили, началась массовая бойня: колокольный набат церквей Парижа отозвался похоронным звоном по нескольким тысячам гугенотов и членов их семей. Их убивали в постелях, на улицах, выбрасывая тела на мостовые, а потом – в Сену. Нередко жертвы перед смертью подвергались зверским истязаниям, были зафиксированы также многочисленные случаи надругательств над телами убитых.

Свиту короля Наваррского швейцарцы закололи в покоях Лувра, где ночевали высокие гости. А самого Генриха и принца де Конде король и Екатерина Медичи пощадили, вынудив под угрозой смерти принять католичество. Чтобы окончательно унизить новообращенных, их отвели на «экскурсию» к повешенному обезглавленному телу адмирала.

И все-же, несмотря на тщательно составленный план, истребить всех еретиков в столице Франции за одну ночь не удалось. К примеру, несколько соратников адмирала, остановившихся в предместье Сен-Жермен-де-Пре, смогли прорвать линии городской стражи и покинуть город. Герцог де Гиз лично преследовал их на протяжении нескольких часов, но догнать не смог. Других переживших Варфоломеевскую ночь добивали еще в течение почти недели. Точное число жертв осталось неизвестно; по ряду дошедших до нас деталей (к примеру, могильщикам только на одном парижском кладбище было заплачено 35 ливров за захоронение 1 100 тел) историки оценивают количество убитых в 2 000-4 000 человек.

После столицы волна насилия кровавым колесом прошлась по провинции: от крови, пролитой в Лионе, Орлеане, Труа, Руане и других городах, вода в местных реках и водоемах на несколько месяцев сделалась непригодной для питья. Всего, по разным оценкам, за две недели во Франции убили от 30 до 50 000 человек.

Как и следовало ожидать, в скором времени резня по религиозным мотивам превратилась в простую в резню: почувствовав вкус крови и безнаказанности вооруженные лавочники и городской плебс убивали и грабили дома даже верных католиков, если там можно было чем поживиться.

Как написал один французский историк, «в те дни гугенотом мог себя назвать любой, у кого были деньги, высокое положение и свора алчных родственников, которые не остановились бы ни перед чем, чтобы побыстрей вступить в права наследования». Пышным цветом расцвело сведение личных счетов и всеобщее доносительство: городские власти не затрудняли себя проверкой поступивших сигналов и тут же посылали по указанному адресу команды убийц.

Разгул насилия привел в шок даже его организаторов. Королевские указы с требованием о прекращении резни выходили один за другим, священники с церковных амвонов тоже призывали правоверных христиан остановиться, но запущенный маховик уличной стихии уже не была в состоянии остановить никакая власть. Только через неделю убийства сами собой пошли на спад: пламя «народного гнева» стало потухать, и вчерашние убийцы вернулись к своим семьям и повседневным обязанностям.

Уже 26 августа король официально принял на себя ответственность за резню, заявив, что это делалось по его приказу. В письмах, разосланных в провинцию, папе и зарубежным монархам, события Варфоломеевской ночи интерпретировались как всего лишь превентивная акция против готовившегося заговора. Известие о массовом убийстве гугенотов с одобрением было встречено в Мадриде и Риме и с осуждением – в Англии, Германии и других странах, где были сильны позиции протестантов. Парадоксально, но действия французского королевского двора осудил даже такой известный в истории «гуманист», как русский царь .

Инвестиции в религиозный фанатизм

Жестокости, творившиеся в Варфоломеевскую ночь, красочно описаны в десятках исторических романов, включая самые известные: «Королеву Марго» — Александр Дюма и «Юные годы короля Генриха IV» Генриха Манна. Хватает и экранизаций первого романа: от сусального и причесанного отечественного сериала до брутально-натуралистичного французского фильма Патриса Шеро.

Но практически во всех художественных оценках Варфоломеевской ночи авторы до такой степени заворожены внешней иррациональностью и массовым характером насилия, что спешат объяснить их разгулом религиозного фанатизма, вообще влиянием темных демонов на податливую злу человеческую натуру.

Между тем у парижских буржуа и черни, которые методично вырезали не только дворян-гугенотов, но и их жен и детей, были и другие мотивы. В том числе сугубо материальные.

Во-первых, нет сомнений, что Варфоломеевская ночь явилась преднамеренно спровоцированным бунтом «низов» против «верхов», только умело переведенным с социальных рельсов (иначе мало не показалось бы и католическому дворянству, и жировавшему духовенству) на религиозные. Парижане, как уже было сказано, летом 1572 г. изрядно оголодали и обнищали, а прибывшие гугеноты послужили очевидным социальным раздражителем. Хотя и среди них не все могли похвастаться богатством, каждый из приезжих, будь то самый последний разорившийся дворянчик, предпочитал спустить в Париже последнее су, только бы произвести необходимое впечатление.

Во-вторых, католикам-парижанам щедро было заплачено за убийство гугенотов. Во время посещения Лувра экс-старшина купечества Марсель получил несколько тысяч экю от Гизов и духовенства (королевская казна была, как всегда, пуста) на раздачу капитанам штурмовых групп. Есть свидетельства и того, что убийцам платили «по головам», как каким-то охотникам за скальпами в Новом Свете, и для получения без канители желанного «нала» надо было представить весомое подтверждение своих претензий, для чего подходили головы, носы, уши и прочие части тел жертв.

А ответ на вопрос, зачем погромщики начали убивать вместе с дворянами-гугенотами их жен, детей и прочих родственников, некоторые исследователи предлагают поискать в тогдашнем королевском законодательстве. В частности, в тех статьях его, которые определяли процедуру и характер наследования движимого и недвижимого имущества.

Не вдаваясь в тонкости, все имущество вассала французской короны после его смерти переходило к родственникам, а за неимением их по истечении определенного срока поступало в королевскую казну. Так, например, поступали с имуществом казненных заговорщиков, формально не подлежавшим конфискации: установленный срок проходил, а претенденты из родственников не объявлялись (ибо это грозило им самим лишением головы: объявить их сообщниками было раз плюнуть), и все имущество уходило в казну.

Нет никаких достоверных свидетельств того, что кто-то из организаторов Варфоломеевской ночи сознательно и заранее продумал в том числе и такой меркантильный вопрос. Но известно, что погромщики получили от Екатерины Медичи и герцогов Анжуйского и де Гиза четкие инструкции, суть которых сводилась к одному: не оставлять в живых никого – в том числе и родню приговоренных. С другой стороны, это могла быть и понятная во времена кровной мести дополнительная страховка.

Кровавый опыт Варфоломеевской ночи крепко усвоили по крайней мере двое из высокопоставленных очевидцев. Одним был английский посол в Париже сэр Фрэнсис Уолсингем. Пораженный неоправданной беспечностью гугенотов, позволивших заманить себя в примитивную западню и не имевших даже лазутчиков во вражеском лагере, он задумался о разведывательной службе, которую и была им создана через годы в Англии.

А вторым – счастливо избежавший участи большинства своих соратников Генрих Наваррский. Значительно позднее, после бегства из столицы Франции, возвращения в лоно кальвинизма, еще одной вспыхнувшей религиозной войны, насильственной смерти двух королей (Карла IX и Генриха III) и герцога де Гиза, он победит Католическую лигу. И ценой еще одного (на сей раз добровольного) перехода в католичество займет французский престол, произнеся свою историческую фразу: «Париж стоит мессы».

Флорентийская купчиха

Екатерина Медичи — пожалуй, одна из самых значительных фигур на политической арене Европы XVI века. Родилась она во Флоренции и в 14 лет вышла замуж за французского принца Генриха де Валуа. Тот, правда, свою итальянскую жену, прямо скажем, не любил и всячески старался ограничить ее доступ к государственным делам. А в 19 лет Генрих II полцарства бросил к ногам своей любовницы Дианы де Пуатье, которая была в два раза его старше. К тому же, воспитанной в купеческой Флоренции Екатерине приходилось несладко в свете: незнание этикета и французского языка вызывало презрение у придворных.

Екатерина Медичи

От унижений до безграничной власти

Чтобы укрепиться, Екатерине было просто необходимо родить королю наследника. Долгое время думали, что королева бесплодна, но маги и алхимики во главе с Нострадамусом не опускали рук: они принялись потчевать Медичи мочой мула и привязывать к ее животу коровий навоз. Трудно сказать, какое из этих средств возымело действие, но королеве удалось-таки родить Генриху II сына Франциска.

Брак Екатерины Медичи и Генриха II был крайне неудачным

В 1559 году король умер после рыцарского турнира, и Екатерина до конца своих дней носила лишь черные одежды в знак траура. Интересно, что до этого во Франции траурными считали белые одежды, и именно Медичи ввела моду на белый цвет. Через год скоропостижно скончался наследник Франциск II, после чего королева осталась регентом при малолетнем сыне Карле IX. Это сделало ее одной из самых могущественных женщин Европы.

Король Франции Карл IX

Женщина на троне

Чтобы упрочить положение Валуа на троне, Екатерина занималась устройством династических браков. Например, новоиспеченного короля Карла она женила на дочери императора Священной римской империи Елизавете. Следующим шагом должен был стать брак ее дочери Маргариты и Генриха Наваррского. Мать Генриха, королева Жанна, согласилась, но при одном условии: Генрих будет продолжать придерживаться гугенотской веры, в то время как сама Медичи была католичкой. Это соглашение впоследствии сыграло с протестантами злую шутку.

Убейте их всех!

18 августа 1572 года Генрих Наваррский прибыл в Париж с огромной свитой, состоявшей из самых именитых гугенотов. Можно сказать, что какое-то время Екатерина терпимо относилась к гугенотам и даже шла им на уступки, но затем резко сменила направление политики. И на этот раз Медичи решила избавиться от протестантской верхушки. Покушение на Гаспара де Колиньи, вождя гугенотов, не удалось.

В черном списке королевы было около десятка военных предводителей протестантов, а также она хотела захватить формальных лидеров партии гугенотов, принцев Бурбонского дома, Генриха Наваррского и принца де Конде. Многие историки считают, что распоряжение «Тогда убейте, убейте их всех!», которое 23 августа дал король Карл IX, вовсе не было призывом к началу повсеместного убийства гугенотов. Вполне возможно, он имел в виду тех самых лиц из списка матери. Но ситуация вышла из-под контроля.

Карл Гун «Канун Варфоломеевской ночи»

Добрые католики на тропе войны

Набат, который «добрые католики» Парижа расценили как призыв к началу кровавой резни, прозвучал с колокольни церкви Сен-Жермен-л"Оксеруа. Историки считают, что на самом деле это мог быть всего лишь сигнал к убийству верхушки гугенотов. Но разъяренные простолюдины принялись отлавливать гугенотов, которых несложно было узнать по их черной одежде, и рвать их на куски.

Парижане не щадили ни стариков, ни женщин, ни детей. Некоторые под шумок решили разобраться с кредиторами, ограбить соседей или даже избавиться от надоевшей жены, так что под ударами шпаг погибло немало простых католиков. С убитых снимали одежду. Кровавая бойня, начавшаяся накануне дня святого Варфоломея, по самым скромным подсчетам унесла жизни около 3000 гугенотов, многие из которых были весьма именитыми. Помилованы были лишь принцы крови, Генрих Наваррский и принц де Конде, которых, правда, принудили принять католическую веру.

Франсуа Дебюа, изображение Варфоломеевской ночи

Волна насилия, прокатившаяся по Парижу, вылилась за пределы столицы и охватила всю страну. Некоторые историки предлагают называть эту резню не Варфоломеевской ночью, а Варфоломеевским сезоном. Количество жертв обычно оценивают от 8000 до 30000 тысяч. События августа 1572 стали переломным моментом в Религиозных войнах Франции, которые длились больше 30 лет. В памяти протестантов католики закрепились как жестокие люди, а Екатерина Медичи снискала славу злой итальянской королевы.

Екатерину Медичи называли черной королевой

Паиньки-гугеноты

Изображение гугенотов как невинных жертв в данном случае не совсем верно. Дело в том, что и у протестантов было рыльце в пушку. Например, в 1567 году в Ниме французские протестанты устроили массовое убийство католических священников и монахов. Во время ярмарки они собрали важнейших католиков, убили их и бросили в колодец. Конечно, масштабы Мишелады в Ниме не сравнимы с Варфоломеевской ночью — в результате погибло около 90 человек. Но факт остается фактом: гугеноты занимали активную позицию в Религиозных войнах, и их никак нельзя назвать бедными овечками.

Эдуард Деба-Понсан «Утро у ворот Лувра». Екатерина Медичи разглядывает тела убитых

Европа восприняла известия о кровавой резне во Франции крайне негативно. Генриха Анжуйского, который принял непосредственное участие в планировании Варфоломеевской ночи, прозвали «мясным королем». Королева Англии Елизавета тоже была возмущена поведением французов. А Иван Грозный написал императору Максимилиану II письмо, в котором выражал свое крайнее недовольством таким предосудительным обращением с людьми.

Самое громкое событие XVI века и одна из самых кровавых религиозных боен в истории - Варфоломеевская ночь. Екатерина Медичи планировала лишь избавиться от верхушки гугенотов, но ситуация вышла из-под контроля, и под горячую руку попали даже добропорядочные зажиточные католики, не угодившие бедным соседям. О ночи, когда кровь в Париже лилась рекой и о том, какую роль в этой резне сыграла Екатерина Медичи, расскажет Екатерина Астафьева.

Флорентийская купчиха

Екатерина Медичи - пожалуй, одна из самых значительных фигур на политической арене Европы XVI века. Родилась она во Флоренции и в 14 лет вышла замуж за французского принца Генриха де Валуа. Тот, правда, свою итальянскую жену, прямо скажем, не любил и всячески старался ограничить ее доступ к государственным делам. А в 19 лет Генрих II полцарства бросил к ногам своей любовницы Дианы де Пуатье, которая была в два раза его старше. К тому же, воспитанной в купеческой Флоренции Екатерине приходилось несладко в свете: незнание этикета и французского языка вызывало презрение у придворных.

Екатерина Медичи

От унижений до безграничной власти

Чтобы укрепиться, Екатерине было просто необходимо родить королю наследника. Долгое время думали, что королева бесплодна, но маги и алхимики во главе с Нострадамусом не опускали рук: они принялись потчевать Медичи мочой мула и привязывать к ее животу коровий навоз. Трудно сказать, какое из этих средств возымело действие, но королеве удалось-таки родить Генриху II сына Франциска.

В 1559 году король умер после рыцарского турнира, и Екатерина до конца своих дней носила лишь черные одежды в знак траура. Интересно, что до этого во Франции траурными считали белые одежды, и именно Медичи ввела моду на белый цвет. Через год скоропостижно скончался наследник Франциск II, после чего королева осталась регентом при малолетнем сыне Карле IX. Это сделало ее одной из самых могущественных женщин Европы.

Король Франции Карл IX

Женщина на троне

Чтобы упрочить положение Валуа на троне, Екатерина занималась устройством династических браков. Например, новоиспеченного короля Карла она женила на дочери императора Священной римской империи Елизавете. Следующим шагом должен был стать брак ее дочери Маргариты и Генриха Наваррского. Мать Генриха, королева Жанна, согласилась, но при одном условии: Генрих будет продолжать придерживаться гугенотской веры, в то время как сама Медичи была католичкой. Это соглашение впоследствии сыграло с протестантами злую шутку.

Убейте их всех!

18 августа 1572 года Генрих Наваррский прибыл в Париж с огромной свитой, состоявшей из самых именитых гугенотов. Можно сказать, что какое-то время Екатерина терпимо относилась к гугенотам и даже шла им на уступки, но затем резко сменила направление политики. И на этот раз Медичи решила избавиться от протестантской верхушки. Покушение на Гаспара де Колиньи, вождя гугенотов, не удалось.

В черном списке королевы было около десятка военных предводителей протестантов, а также она хотела захватить формальных лидеров партии гугенотов, принцев Бурбонского дома, Генриха Наваррского и принца де Конде. Многие историки считают, что распоряжение «Тогда убейте, убейте их всех!», которое 23 августа дал король Карл IX, вовсе не было призывом к началу повсеместного убийства гугенотов. Вполне возможно, он имел в виду тех самых лиц из списка матери. Но ситуация вышла из-под контроля.

Карл Гун «Канун Варфоломеевской ночи»

Добрые католики на тропе войны

Набат, который «добрые католики» Парижа расценили как призыв к началу кровавой резни, прозвучал с колокольни церкви Сен-Жермен-л"Оксеруа. Историки считают, что на самом деле это мог быть всего лишь сигнал к убийству верхушки гугенотов. Но разъяренные простолюдины принялись отлавливать гугенотов, которых несложно было узнать по их черной одежде, и рвать их на куски.

Парижане не щадили ни стариков, ни женщин, ни детей. Некоторые под шумок решили разобраться с кредиторами, ограбить соседей или даже избавиться от надоевшей жены, так что под ударами шпаг погибло немало простых католиков. С убитых снимали одежду. Кровавая бойня, начавшаяся накануне дня святого Варфоломея, по самым скромным подсчетам унесла жизни около 3000 гугенотов, многие из которых были весьма именитыми. Помилованы были лишь принцы крови, Генрих Наваррский и принц де Конде, которых, правда, принудили принять католическую веру.

Франсуа Дебюа, изображение Варфоломеевской ночи

Волна насилия, прокатившаяся по Парижу, вылилась за пределы столицы и охватила всю страну. Некоторые историки предлагают называть эту резню не Варфоломеевской ночью, а Варфоломеевским сезоном. Количество жертв обычно оценивают от 8000 до 30000 тысяч. События августа 1572 стали переломным моментом в Религиозных войнах Франции, которые длились больше 30 лет. В памяти протестантов католики закрепились как жестокие люди, а Екатерина Медичи снискала славу злой итальянской королевы.

Паиньки-гугеноты

Изображение гугенотов как невинных жертв в данном случае не совсем верно. Дело в том, что и у протестантов было рыльце в пушку. Например, в 1567 году в Ниме французские протестанты устроили массовое убийство католических священников и монахов. Во время ярмарки они собрали важнейших католиков, убили их и бросили в колодец. Конечно, масштабы Мишелады в Ниме не сравнимы с Варфоломеевской ночью - в результате погибло около 90 человек. Но факт остается фактом: гугеноты занимали активную позицию в Религиозных войнах, и их никак нельзя назвать бедными овечками.

Эдуард Деба-Понсан «Утро у ворот Лувра». Екатерина Медичи разглядывает тела убитых

Европа восприняла известия о кровавой резне во Франции крайне негативно. Генриха Анжуйского, который принял непосредственное участие в планировании Варфоломеевской ночи, прозвали «мясным королем». Королева Англии Елизавета тоже была возмущена поведением французов. А Иван Грозный написал императору Максимилиану II письмо, в котором выражал свое крайнее недовольством таким предосудительным обращением с людьми.

Варфоломеевская ночь давно стала нарицательной для многих событий, где проявления человеческой жестокости превосходят все мыслимые границы. Ночь с 23 на 24 августа для Парижа стала кровавой и трагичной. А 1572 год, в целом, превратился для французов в один самых беспокойных и пугающих периодов той эпохи.

Кровавая ночь в Париже: немного истории

Междоусобная война между гугенотами (протестантами) и католиками во Франции носила неоднородный характер. Иногда борьба за веру заставляла людей начинать полномасштабные действия, но в иных случаях все заканчивалось локальными драками и поджогами.

Перед праздником Святого Варфоломея в Париже должна была состояться свадьба Генриха Наваррского. И чтобы отпраздновать масштабное событие в центр Франции приехало несколько тысяч гугенотов.

До этого дня в Париже проживали преимущественно католики. После приезда протестантов обстановка в Париже накалилась до предела. То тут, то там, как искры, вспыхивали и угасали споры, распри и физические нападки протестантов на католиков, и наоборот.

23 августа нападение на гугенотов было тщательно спланировано и осуществлено. За Варфоломеевскую ночь в Париже погибло более 2000 человек. Большинство из них были протестантами.

Людей резали и убивали только за намек на принадлежность к протестантству. Не щадили даже женщин и детей. В эту страшную ночь Париж захлебнулся в крови и стонах. Но косвенному виновнику событий Генриху Наваррскому удалось спастись.

Кто организовал нападение на гугенотов?

Герцог Генрих де Гиз и Екатерина Медичи считаются главными организатора Варфоломеевской ночи. После окончания Третьей гугенотской войны мир между католиками и протестантами был столь хрупок, что его необходимо было срочно закрепить браком влиятельных особ.

Так Генрих Наваррский и Маргарита Валуа были выбраны на роль лучшей влиятельной пары, которые бы смогли, создав семью, добиться продолжения хрупкого перемирия. Протестант и католичка были единственными фигурами, способными не допустить главенствующей роли одной из религий. Их брак пришелся не по вкусу итальянским и французским вельможам. Поэтому было решено устроить ту самую кровавую ночь, отголоски которой еще долго звучали в разных уголках Франции.

У королевы Екатерины Медичи были в этой истории не только религиозные интересы. В действиях адмирала де Колиньи она усмотрела прямую угрозу своему царствованию. Ведь он подначивал короля Франции поддержать протестантов в Нидерландах, чтобы затем выступить против испанской королевы.

Если бы король решился на такой шаг, то все католики Европы восстали. А это никак не входило в планы Екатерины Медичи. Поэтому она создала тайный альянс с домом де Гизов, чтобы провести страшную акцию против протестантов.

Как начиналась Варфоломеевская ночь?

По поручению итальянской королевы де Гиз начал действовать. Когда мимо его поместья проезжал адмирал де Колиньи, его ранили. Целью было убийство адмирала, но по стечению обстоятельств пуля попала в плечо, а не в голову. В эту же ночь, после свадьбы Генриха и Маргариты, группа католиков взяла дом Колиньи штурмом, и добила раненого адмирала.

Это убийство послужило отправной точкой всех событий Варфоломеевской ночи. Чтобы протестантам было сложно сбежать из Парижа, ворота города закрыли, а страже отдали приказ быть начеку. И расправляться со всеми, кто попытается ускользнуть от кровавой расправы.

Под прикрытием данной трагедии на улицах Парижа орудовали грабители, мародеры и насильники. В эту ночь никто не разбирался в том, католик перед ним или протестант. Поэтому некоторая часть приверженцев католической церкви также пострадала.

События после Варфоломеевской ночи

Кровопролития не закончились и после 24 августа. Еще неделю Париж был опасен для всех, кто решился приехать туда, или проживал там постоянно.

Во многих уголках страны гугенотов резали и убивали в течение нескольких месяцев. Король Франции взял на себя ответственность за происходящее, но преподнес это так, что как будто бы был раскрыт заговор гугенотов против французской знати.

Когда от последствий кровавой ночи начали страдать добропорядочные горожане, влияние Екатерины Медичи пошатнулось. Мир наступил спустя долгое время, но был формальным. Свобода вероисповедания сохранялась на словах, но на деле регулярно вспыхивали распри между двумя религиозными конфессиями.

Варфоломеевская ночь имела для страны следующие последствия:

• Сокращение населения;
• Недоверие к власти;
• Смена правителя;
• Осложнения в международных отношениях.

Все вышеприведенное не положило конец войне между католиками и гугенотами, а лишь дало новый повод продолжить противостояние.

Генрих Наваррский смог спастись от смерти только приняв католичество. Затем он бежал на юг страны. И там поднял восстание против парижской знати и всех католиков Франции.

Многие протестанты были вынуждены разъехаться по разным городам Европы, так как оставаться во Франции для них было опасно. Когда страсти немного улеглись, Генрих Наваррский стал королем Генрихом IV. Он положил начало династии Бурбонов. И погиб от рук фанатиков, когда ехал в карете на встречу к своей второй жене из рода Медичи.

На Руси, в Польше, в Англии и Германии осудили действия французских политиков, остальной мир молчаливо одобрил события Варфоломеевской ночи.

Эта резня была настолько наглой, шокирующей и страшной, что сегодня любое массовое убийство людей именуют «Варфоломеевской ночью». Причиной данного события были закулисные игры обличенных властью людей. А погибали и страдали простые жители Парижа. Варфоломеевская ночь навсегда вошла в историю, как пример жестокости, на которую способны люди, воюя за свои идеалы. И стала тяжелым историческим уроком для потомков. Хотя в истории и после данной ночи случались похожие события, Варфоломеевская ночь была первым происшествием подобного масштаба.

Варфоломеевская ночь – массовое убийство гугенотов католиками в Париже и ещё в 12 провинциальных городах, начавшееся 24 августа 1572 года, один из самых страшных эпизодов в истории Франции, отпечатавшийся в памяти не только профессиональных историков, но и простых людей. Картина этого события во многом создана писателями, художниками, режиссёрами – людьми искусства. Она не лишена стереотипов и мифов, и часто Варфоломеевская ночь представляется нам чересчур односторонне. Попробуем восстановить хронологию тех событий и разобраться в его причинах и последствиях.

Реформация и Религиозные войны

Варфоломеевская ночь возникла не сама по себе, важно знать контекст, логику событий того времени, чтобы правильно её представить. XVI век – это время Реформации и Котрреформации, время церковных реформ, противостояния новых религий старым, гражданских войн. И сложно в то время найти более ожесточённое и длительное противостояние жителей одной страны, чем это было во Франции, где гугеноты и католики обладали собственными армиями и полководцами, собственными королями и выдающимися лидерами. Нам сейчас сложно представить, что люди могли ссориться и воевать из-за догматических расхождений, зачастую даже не самых значительных, ведь и те, и другие всё-таки верили в одного бога. И даже в рядах протестантов нередко возникали теологические споры и расхождения, появлялись собственные еретики, многие из которых и просто использовали народный протест в личных целях, для обогащения и разбоя, отрицая все моральные нормы и государственные законы.

К. Ф. Гун. Канун Варфоломеевской ночи

Реформация явилась реакцией на произвол католических властей, падение нравов, вмешательство духовных лиц в мирские дела, обогащение и интриги католической церкви, циничную продажу индульгенций и «мест в раю», подавление аристократией самостоятельности горожан. За пышной религиозной формой, торжественностью, роскошью католицизма терялось действительное содержание. Священнослужители пренебрегали правилами своей собственной религии, думая больше о мирских благах, участвуя в дворцовых интригах, вмешиваясь в дела князей и королей. Папа Римский был таким же участником политических процессов и дипломатических отношений, как и обычные короли, он мог возводить на трон, устраивать политические браки, а мог отлучать от церкви и провоцировать войны и смуты. Папы давно уже больше заботились о собственных богатствах и об удержании влияния и власти, чем о духовности народов и мире между странами. Именно поэтому беднеющий и закрепощённый народ чувствовал необходимость в обновлении и реформе религии, в избавлении от гнёта католической церкви, очищении веры от мирского, заботе о ближних. Реформация вызывало пробуждение национального самосознания, способствовало общественной перестройке, освобождению стран от влияния Рима. В каждой стране в XIV-XVI вв. являлись собственные проповедники и духовные лидеры. В Германии это был Мартин Лютер, во Франции — Жан Кальвин, в Чехии – Ян Гус, в Англии – Джон Виклиф. Реформация способствовала ослаблению влияния Рима и пробуждению национальных настроений, улучшению жизни и нравов, усилению роли буржуазии, среднего класса. Протестанты быстро богатели благодаря тому, что отказывались от дорогих обрядов, церковной роскоши, предпочитали посту и молитве реальные дела, профессиональный и честный труд, ценили бережливость, практичность. Моральная часть их религии соблюдалась более строго, чем у католиков. Но церковь не могла столь легко сдаться и просто позволить людям верить в то, во что они хотят, религиозные реформы не обошлись без противостояния и жертв. На реформацию церковь повсеместно отвечала контрреформацией, кровавой борьбой с еретиками, кострами инквизиции, судебными процессами, пытками и реставрацией католичества. Но для многих протестантов вера не была пустой формой, многие из них не отступили от неё до конца и пошли ради неё на смерть, стали мучениками. Рим со временем вынужден был отступить, однако произошло это не сразу. И одним из эпизодов этой борьбы, охватившей разные государства, стала Варфоломеевская ночь.

Хотя фактическая сторона этих событий почти полностью известна, в историографии нет единого мнения относительно событий 24 августа 1572 года. Ранее господствовала старая теория, сложившаяся во многом под влиянием протестантов. Согласно этой версии, Варфоломеевская ночь была частью плана короля Карла IX, его матери Екатерины Медичи и герцогов де Гизов, желавших разом избавиться от наиболее влиятельных представителей гугенотов. Закреплению этой концепции в массовом сознании во многом способствовал Александр Дюма своим романом «Королева Марго». Однако сложно назвать массовую расправу над протестантами спланированной акцией. В том, что народ в данном случае мог действовать по приказу Екатерины Медичи, представляющейся многим настоящим исчадием ада, возникают серьёзные сомнения. Проследим основные события, предшествовавшие трагедии в Париже.

Предшествующие события

Третья религиозная война во Франции была одной из самых кровавых и жестоких, огромные потери понесли обе стороны. И, хотя гугеноты в ней понесли поражение на поле боя, война закончилась в 1570 г. подписанием Сен-Жерменского мирного договора, во многом выгодного протестантам. Власть шла на значительные уступки и провозглашала веротерпимость, предоставляя гугенотам возможность свободно отправлять свои богослужения во многих городах, самостоятельно избирая себе священников, не соблюдая обязательные для католиков посты, не отмечая их праздники. Льготы и послабления распространялись не на всю территорию Франции, однако видно, что этот договор был действительной попыткой успокоить и примирить две враждующие религиозные фракции, объединить расколотое общество. Этот мир был во многом детищем именно Екатерины Медичи, сделавшей немало для того, чтобы прекратить войну и найти компромисс. Нужно понимать, что война не была выгодна ни одной из сторон, смута сильно ослабила Францию экономически, чему была только рада католическая Испания, являвшаяся в то время основным защитником старой веры, борцом с ересями и главным помощником Рима. Вначале Екатерина долго и упорно пыталась сблизиться с могущественной Испанией, однако Филипп II в действительности не хотел усиления Франции, смута в ней была ему выгодна. Несчастная Маргарита де Валуа, сестра Карла IX, в судьбе которой как в зеркале отразилась вся история религиозных и политических противостояний, была инструментом и средством в дипломатических играх. В течение многих лет её прочили в невесты разным принцам и королям, однако переговоры с Испанией и Португалией были намеренно затянуты, а однозначного ответа никто не давал, отговариваясь различными причинами. Поняв наконец, что испанцы лишь играются с Францией и всерьёз не намеренны заключать брачный союз, Екатерина решила и отомстить за нанесённую обиду, и использовать Маргариту наиболее выгодным способом, который ещё оставался. Было решено выдать её за протестантского принца Генриха Бурбона, будущего короля Наварры. Таким образом, казалось, можно было помирить две религии и партии.

Брак было не так-то просто заключить, потому как и в самой стране, и за рубежом к нему не все относились положительно. Испанский король, конечно, был недоволен таким итогом, он не хотел мира во Франции и сближения католиков и гугенотов. С другой стороны, брак был явно неприятен Риму, и долгое время не удавалось получить разрешение папы на брак, которого так жаждала Екатерина. В итоге свадьба состояталась и без письменного позволения папы (разрешение было просто подделано Медичи), которое было дано лишь позже. Да и при самом дворе, и в народе многие были недовольны этим браком. Особенно же он был невыгоден герцогам де Гизам, очень влиятельной католической семье, давно желавшей породниться с королевским домом и яро ненавидевшим гугенотов и особенно самих Бурбонов. Генрих де Гиз уже сватался к Маргарите, а девушка, кажется, и сама была неравнодушна к нему, как говорят некоторые источники, однако Гизы получили отказ, который мог быть истолкован и как оскорбление. Влияние Гизов на слабовольного Карла IX было огромным, сами Валуа вряд ли хотели ещё большего усиления этой могущественной фамилии. Ещё одним препятствием на пути к браку с Генрихом Бурбоном было недоверие к католическому двору его матери, Жанны д’Альбре, давней противницы Екатерины.

Кровавая свадьба

В любом случае, после долгой подготовки и переговоров свадьба была организована. Она состоялась 18 августа 1572 года, причём народ Франции никогда раньше не видел ничего подобного – особым образом, каждый по-своему, венчались католическая принцесса Маргарита и гугенот Генрих. Свадьба была организована очень богато и торжественно, что могло восприниматься парижанами и резко отрицательно – так как сам народ в это время был не в лучшем финансовом положении. К тому же, парижане, в отличие от менее религиозных провинциалов, были настроены очень фанатично. В Париже сильно преобладали католики. О свадьбе горестно рассуждали католические проповедники, говоря, что она не может закончиться ничем хорошим и что бог обязательно пошлёт кровавое возмездие на головы еретиков. На празднество собралась большое число влиятельных особ от обеих партий, никогда ещё в Париже не было такого количества протестантов.

Последнее время влиятельных Гизов при дворе несколько сместил недавно приехавший ко двору адмирал Гаспар де Колиньи, благородный, сильный, обаятельный и харизматичный лидер протестантов, по условию Сен-Жерменского мира вошедший в королевский совет. Карл IX всерьёз увлёкся его рассказами о боевых приключениях и поддался его обаянию, проводя с ним много времени. Считалось, что Колиньи вполне может убедить Карла оказать помощь восставшим против Испании Нидерландам. Войны с Испанией боялись, Екатерина Медичи была уверена, что она закончится большой бедой для ослабленной сейчас Франции. И в лучшие свои годы французы уже проигрывали Испании, а сейчас к этой борьбе они были тем более не готовы. Неизвестно, изначально ли было так задумано и кому было известно о заговоре, однако 22 августа в Колиньи, спокойно, ничего не подозревая, идущего по улице Парижа, выстрелили из открытого окна. Только благодаря тому, что в этот момент адмирал нагнулся, чтобы поправить обувь, он не был убит на месте. Выстрелом его лишь ранило, а на одной руке у него оторвало палец. Сопровождавшие его люди тут же кинулись в дом, но стрелявшему удалось сбежать, у окна же была найдена ещё дымящаяся аркебуза. Колиньи доставили к нему в апартаменты и вызвали врача. Карл IX, узнав о происшествии, лично навестил адмирала и поставил у его двери дополнительную охрану из своих солдат. Как выяснилось, дом, откуда стреляли, принадлежал кому-то из людей де Гизов, давних противников Колиньи. Гизы враждовали с адмиралом и гугенотами не только по политическим и религиозным причинам, они считали, что Франсуа де Гиз был убит выстрелом в спину именно по вине Колиньи, подосланным им убийцей, и поклялись отомстить адмиралу. Ни у кого не было сомнений в том, что это они организовали покушение. Также никто не сомневался, что это приведёт к обострению отношений между партиями и что гугеноты будут мстить за своего раненого вождя и потребуют справедливого возмездия. Король же, которому де Гизы были нужны, не мог выступить против герцогов и наказать их. Царственная семья была не на шутку обеспокоена, следующие два дня проходило что-то похожее на тайное экстренное совещание, на котором присутствовали король и его брат герцог Анжуйский, Екатерина, канцлер Бираг и некоторые другие вельможи. Неизвестно, кому из них первому в голову пришла мысль нанести «превентивный удар», пока вся гугенотская знать находится в Париже. В субботу вечером милиции приказали крепко запереть городские ворота. Примерно в два часа ночи к резиденции Колиньи пришли люди Генриха Гиза с ним во главе, к которым тут же примкнули и солдаты, охранявшие адмирала. Раненый Колиньи и его помощник были тут же убиты, а позже в дома знатных гугенотов стали врываться люли Гиза и герцога Анжуйского. Убивали гугенотов даже и в самом Лувре. Генриху Наваррскому и младшему принцу Конде, а также некоторым другим знатным гугенотам сохранили жизнь, однако лишь после обещания, что они вскоре перейдут в католичество. Историки пишут о том, что Генриху и Конде удалось уцелеть лишь благодаря заступничеству Маргариты, в этот момент ощутившей себя будущей протестантской королевой и действительно проявившей стойкость и храбрость. Но это была лишь первая часть расправы над гугенотами. Часть, которая точно была организована с позволения самого короля.

Хотя говорят обычно о ночи 24 августа, на самом же деле самое страшное началось лишь утром. Источники указывают на то, что на следующий день народ, услышавший весть об убийстве Колиньи, возрадовался. Одновременно парижане узнали о том, что на кладбище Невинноубиенных этой ночью внезапно расцвёл сухой боярышник, что тут же было истолковано католическими проповедниками как знак, что люди начали богоугодное и праведное дело. Неизвестно, исходили ли непосредственные указания от короля или Екатерины, однако народ вслед за солдатами стал резать и убивать гугенотов повсюду, где их находил. Мало кому из них удалось выжить в этой мясорубке, однако протестанты, жившие в предместье Парижа, прослышав о происходящем, вовремя убежали. Современные историки всё же сомневаются в том, что Карл IX мог отдавать какие-то указания по поводу массовой резни, к тому же, на следующий день он сам приказал прекратить беспорядки. Впрочем, приказ был отдан не очень решительно, и католики к нему не сочли нужным прислушаться, а серьёзного противостояния им никто не оказал. Волна ненависти перекинулась и на другие города. Помимо Парижа, убийства совершались ещё в 12 провинциях, как например, в Лионе, Орлеане, Руане, Мо, Бордо и др. Правда, там не было столь многочисленных общин гугенотов, и пострадало меньше людей. Любопытно, что волнение не распространилась повсеместно, а число жертв было меньшим, чем можно было бы ожидать. Можно предположить, что французы, живущие не в Париже, были настроены менее фанатично и агрессивно. Кроме того, некоторые чиновники сами взяли протестантов под защиту, как было, например, в Дижоне, где граф де Шарни, наместник провинции, не спеша отдавать гугенотов на растерзание толпы, заключил их в крепость и приставил стражу, рассудив, что если король и в действительности хочет их смерти, то торопиться всё равно незачем, ведь монарх ещё может и передумать.

Кого убивали в Варфоломеевскую ночь

Резня длилась повсюду в течение шести недель. Сложно назвать точное число потерь, современные историки осторожно говорят, что жертв было не менее пяти тысяч. Убийства обусловливались не одними лишь религиозными причинами. 24 августа убивали не только протестантов, но и просто нелюбимых соседей, таких же католиков. Прикрываясь борьбой с еретиками, расправлялись с теми, чьей собственностью хотели завладеть, тех, кому были должны деньги. Люди и просто сводили старые счёты, т.к. в этих беспорядках невозможно было ничего разобрать. Гибли и женщины, в том числе беременные, и дети, и старики, ожесточённая толпа не щадила никого.

История Варфоломеевской ночи содержит множество мифов. Одним из них является миф о белых крестах, которые якобы наносили на дома, и о белых повязках на одежде католиков. На самом деле данная бойня вряд ли могла быть так тщательно организована и спланирована, что кто-то думал об одежде и опознавательных знаках. К тому же, списки всех гугенотов и без того были у парижан, т.к. они обязательно должны были регистрироваться во дворце, незачем было помечать дома. Да и сами гугеноты носили традиционную для них чёрную одежду, их было легко узнать. Историки предполагают, что миф о белых крестах возник позднее в пересказе гугенотов, ассоциировавших данные события с библейским текстом и убитыми младенцами.

Итоги и последствия Варфоломеевской ночи

В последующие за 24 августа дни Карл IX увидел результат того, что они сами пробудили и, кажется, был всерьёз напуган и расстроен. Говорят даже о том, что данное событие он уже никогда не мог забыть и оно оставило след на его и без того хрупком здоровье. После того, как волнения утихли, Екатерина Медичи и двор поспешили взять ответственность за совершившееся на себя, объявив повсюду, что это они приказали расправиться с гугенотами, которые готовили заговор против короля и оскорбляли священные ценности, религию и обряды. Но ужаснее всего была даже не сама резня, а то, что папа Григорий XIII, узнав о ней, отслужил хвалебную мессу и даже велел выбить памятную табличку с ангелами, изображающую данное событие. Благосклонно отнеслись к убийствам многие католики, король Испании и вовсе сказал, что «превозносит сына, имеющего такую мать, и мать, имеющую такого сына». Правда, некоторым правителям, как королеве Англии или Максимилиану II, императору Германии, убийства показались бесчеловечными и несправедливыми. На событие отозвался и русский царь Иван Грозный, который тоже в своём письме Максимилиану II сожалел о невинно убиенных младенцах. Сложно сказать, насколько Екатерина изначально была причастна к заговору и какое отношение она имела к организации массовых убийств, но сама она никогда не жалела о жертвах Варфоломеевской ночи и с готовностью воспользовалась данным событием в политических целях. Многие считали, что всё это она задумала ещё тогда, когда заключала невыгодный для католиков мир в 1570 году, что совсем уж маловероятно. Протестанты же изображали Екатерину как чудовище и во многом повлияли на восприятие Варфоломеевской ночи впоследствии. Но даже если Екатерина и не была организатором бойни, её очень хорошо характеризует один небольшой эпизод. Генрих Бурбон вскоре после убийств вынужден был перейти в католичество. Когда на одной церемонии он склонился перед алтарём, как обычный католик, Екатерина Медичи, увидев это, в присутствии многих иностранных послов громко и радостно рассмеялась, ей было приятно унизить своего врага, никакого сочувствия к убитым протестантам у неё не было и в помине. По-видимому, это была очень хладнокровная и жестокая женщина. Так что Дюма не так уж сильно ошибся в её характере.

Говоря о зверствах католиков, будет неправильным совсем не упомянуть о том, чем вообще была вызвана такая ненависть их к протестантам, а то это выглядит совсем непонятным. Дело в том, что Варфоломеевская ночь, хотя оправдывать никакие зверства ни при каких обстоятельствах абсолютно недопустимо, была вызвана не просто религиозными различиями, догматическими спорами. Сами гугеноты были не столь добры к католикам, как мы иногда думаем. В тех местах, где их вера преобладала или где их было много, они вели себя крайне вызывающе, устраивали погромы, нападали на католиков, врывались в христианские храмы, издевались над иконами, открыто высмеивали христианские обряды, нарушали закон и способствовали разжиганию ненависти, не выполняя условий Сен-Жерменского мира. Поэтому и Варфоломеевская ночь воспринимались как возмездие за всё это. Да и война сильно озлобила обе стороны, сами гугеноты некогда пытались даже похитить короля, захватить его вместе с матерью в плен, пока те отдыхали в провинции близ Монсо.

Хотя, казалось бы, правящему дому была выгодна Варфоломеевская ночь, тем более что после убийств многие протестанты вынуждены были перейти в католичество, а тысячи других бежали в другие страны, на самом деле резня лишь вызвала ещё одну, новую религиозную войну во Франции, способствовала продолжению вражды и экономическим потерям, а мир ещё долго не мог воцариться. В итоге власть всё равно была вынуждена пойти на уступки гугенотам. Многие из самих католиков выделились в отдельную партию «политиков» и стали искать мира, ужаснувшись совершённому и не желая повторений подобных зверств. Протестанты же считали, что видят в Варфоломеевской ночи истинное лицо католицизма и использовали это событие для собственной пропаганды, боролись за независимость внутри самой Франции.

Восприятие и образ Варфоломеевской ночи в искусстве

Мы в большинстве своём совсем мало знаем о Реформации и Религиозных войнах, Варфоломеевская же ночь, хотя и была лишь частным эпизодом, причём не единственным примером крайней жестокости и нетерпимости, сохранилась в памяти у многих людей, далёких от исторической науки. Во многом это заслуга Дюма, который известен в России даже больше, чем во Франции, и других писателей: Проспера Мериме, Бальзака, Генриха Манна. Они сформировали образ этого события в массовом сознании. И если в частностях они могли ошибаться и отступать от фактов и хотя не во всём их картина произошедшего достоверна, но зато их произведения обладают большой художественной силой и выразительностью. Помимо литературы, на наше восприятие повлияли также кинематограф и театр, роман Дюма часто экранизировался. Варфоломеевская ночь нашла отражение во многих фильмах, к ней обращались не раз и художники.

Варфоломеевская ночь для всех нас остаётся символом бездумной жестокости, религиозной вражды, ненависти к тем, кто чем-то отличается от остальных. В наше время не лишним бывает вспомнить о том, до чего может дойти человек, когда перестают работать законы, когда он думает, что насилием и жестокостью может и должен защитить свою веру, свои идеалы и ценности. Это явное заблуждение – нельзя отстаивать свою веру, убивая людей.

Использованная литература

1. Варфоломеевская ночь, событие и споры. М., 2001. Под ред. П.В. Уварова.

2. Йегер, О. Всемирная история. Том 3. Новая история.